("The New Republic", США)

Если первую серию санкций кремлевская элита встретила насмешками (серый кардинал Владимира Путина Владислав Сурков, попавший в мартовский санкционный список, пошутил, что в США ему нравится только Тупак Шакур, умерший в 1996 году), то на сей раз хвастовства было поменьше. Сейчас Геннадий Тимченко, который чудесным образом стал мультимиллиардером после того, как его старый друг Путин пришел к власти, преодолел свою неприязнь к всеобщему вниманию и публично поплакался по поводу того, что не может поехать на юг Франции вместе с семьей и повидать своего 19-летнего сына, который учится в университете в Швейцарии. «Наше общественное мнение склонно их недооценивать, но эти санкции намного серьезнее, — говорит путинский ястреб Сергей Марков, который работает в комитете по иностранным делам российской Общественной палаты. — Они не персональные, они секторальные. Поэтому они отразятся на многих людях. Кроме того, они негативно отразятся на предприятиях, которые наиболее важны для российской экономики. И они ударят по населению. Может, сразу мы их не ощутим, но это все равно произойдет».

Советский режим пал точно так же, как и царский до него. Его обанкротила война, которая шла в основном в джунглях третьего мира и в умах Вашингтона и Москвы. Очереди за хлебом и другими товарами первой необходимости вырывали все больше времени из рабочего дня среднестатистического советского гражданина, замедляя и без того доживавшую свой век экономику. Крах режима обеспечил не Рональд Рейган и не диссиденты, которые старательно переписывали тома самиздата. К краху его привела экономика.

В декабре прошлого года я встретилась с Глебом Павловским, который помог Путину прийти к победе в 2000 году. «Невозможно сказать, когда эта система падет, но когда она падет, произойдет это за один день, — заявил мне Павловский. — И та система, что придет ей на смену, будет копией существующей».