Есть признаки, что санкции, которыми уж который месяц нас устрашает Запад, вот-вот материализуются. Персональные, секторальные, ещё там какие-то – в общем, будут нас прижимать. Об этих санкциях много говорят. И всё, что говорят, - как-то мимо и не о том.
Мужи разума и совета озабоченно дискутируют: к чему могут привести эти самые санкции. К существенному замедлению роста? К невозможности купить передовые технологии? А вот ещё и к кредитам перекроют доступ – наши крупные компании ведь кредитуются на Западе – что ж тогда делать? (А доходы свои мешками свозят на тот же Запад – это я от себя добавляю).
То есть все разговоры исходят из предположения, что нынешний строй экономики и весь порядок вещей останется прежним, потому что он - вечен. Экономика по-прежнему будет ресурсной, виртуальной и тесно завязанной на Запад. Но при этом будут санкции. И обсуждается, какой они нанесут урон.
На самом деле обсуждать надо совсем другое. Санкции и даже шире – международная изоляция России (на что вряд ли пойдёт Запад: себе дороже, но помечтать-то можно), так вот всё это – замечательный шанс для России наконец перейти от ресурсной экономики к экономике развития. И Запад своими санкциями внесёт в наше развитие существенный и неоспоримый вклад. Профессор В.Г. Катасонов, большой знаток сталинской экономики и видный финансист, утверждает, что советская индустриализация была порождением тогдашних санкций и международной изоляции. Она была жесточайшим образом вынужденной!
Вообще, бОльшая часть достижений – как в маленькой человеческой жизни, так и в жизни народов – вынужденные. Люди очень редко работают при отсутствии железной необходимости. Хоть отдельных людей возьми, хоть народы. Там, где с веток свешиваются дармовые бананы и ананасы, а галушки сами заскакивают в рот – достижений особых не видно. Не случайно дети продвинутых семейств обычно робки и инертны: у них нет нужды шевелиться. Исключения есть, но на исключениях жизнь не построишь. При отсутствии необходимости труда люди жиреют, коснеют, становятся ленивыми и неизобретательными. А государство превращается в собес, который делит деньги, получаемые от трубы, между унылыми социальщиками; при этом социальщиками становятся все – от старушек до олигархов, а политическая жизнь сводится к распре за более справедливый, по мнению участников, раздел ресурса. Только железная необходимость борьбы и труда вострит ум, укрепляет мышцы, закаляет характер. Это в равной мере относится и к отдельному человеку , и к коллективной личности – народу.
Санкции – это шанс для нашего народа вернуться к самому себе, т.е. стать народом умелым, трудовым, самодостаточным. Стать промышленным народом, индустриальным. «Индустрия» ведь и значило исходно «трудолюбие». Нам нужно оставить болтовню про постиндустриальную экономику: мы ещё далеко не прошли этап индустриальной. Наш «постиндустриализм» – это деликатное обозначение развала и превращения в колонию Запада. Нам нужна многоотраслевая, качественная промышленность, снабжающая, по крайней мере, себя нужными вещами. Задача такая должна быть поставлена, и она нашему народу вполне по силам.
Распространённые разговоры о том, что-де сейчас не прошлый век, и развитие не определяется выплавкой тонн чугуна и засыпкой в закрома Родины пудов зерна, и вообще сейчас всё по-другому – так вот эти разговоры основаны на чистом недоразумении. Да, некоторые народы могут себе позволить не выплавлять тонны чугуна и не выращивать пуды зерна. Но это не означает, что эти материи больше не нужны – просто они, эти избранные народы, сумели заставить других делать это для себя. И это вовсе не так прекрасно, как кажется на первый взгляд, а очень даже рискованно. Но мы не относимся к этим избранным народам, на которые работают другие. Нам самим надо браться за дело – выстраивать свою промышленность для собственных надобностей.
Может ли эта задача быть решена в рамках теперешней парадигмы? Однозначно – нет. И дело здесь не в каких-то вредоносных личностях – дело в принципе, в системе. Существующая система исключает всякое развитие и даже намёк на индустриализацию. Недаром, в легендарном Сколкове так ничего и не выдумали, а за крупное технологическое достижение, помню, выдавали изобретение дивной материи, из которой можно изготовить галстук, а на тот галстук - невозбранно опрокинуть кетчуп, и он не запачкается. Это не пародия – всё всерьёз.
Вообще, при всех патриотических разговорах и начинаниях ВСЕ наши экономические ведомства ориентированы на разрушение и колониальное положение страны.
Вот, пожалуйста, финансовая система. Она вовсе не заточена на развитие, даже правильнее сказать: заточена на стагнацию и деградацию. Получить кредит экономический оператор может под 15% - это ещё набегаешься, получая. Мы в нашем сельхозбизнесе иной раз и под кредитуемся под 12-14 – это большое достижение. Что ж получается? Бизнес должен быть, как минимум, доходнее этой цифры. Мало того. Он должен быть очень быстро окупаем, иначе с кредитом не расплатиться никогда. Это в первую очередь торговля, в сельском хозяйстве – растениеводство. Животноводство – уже нет. Вот его и нет – животноводства. Про промышленность при таком порядке – и говорить нечего: там окупаемость часто «не в этой жизни». А делать – всё равно нужно.
И знаете, всех понять можно. Я понимаю наших начальников, установивших такой безумный процент: они до жути боятся роста цен на потребительские товары. А у нас ведь как? Увеличение объёма денег в обращении ведёт не к увеличению предложения, а просто к росту цен.
Где же выход? Его можно найти в собственной истории. Это два контура денежного обращения: один для инвестиций в промышленность и сельское хозяйство, другой – для нужд населения. Они не смешивались ни при каких обстоятельствах. (Называлось это наличные и безналичные деньги). Советская экономика была разрушена отменой двух вещей – монополии внешней торговли и двухконтурной системы денежного обращения: «безнал» дозволили превращать в «нал» и пускать на потребление. Эта система колоссальным образом способствовала инвестициям, не разгоняя инфляцию. Я читала, что такая же система была осуществлена в нацистской Германии, и она была заимствована в Советском Союзе. И там она тоже отлично работала. (Только вот не надо по-дамски махать руками: ах, как вы можете говорить об этих нелюдях? Любая история развития и успеха должна нас интересовать и приниматься во внимание). Вероятно, при необходимости быстрого экономического рывка лучше двухконтурной системы денежного обращения не придумаешь.
Про «нет денег» вообще стыдно слушать. Деньги есть, но они со свистом улетают за границу. Если не перекрыть – так и будут улетать. Заработки компаний должны инвестироваться в индустриальное развитие, а не в роскошь, недвижимость и прочую ерунду. Запад может сослужить нам добрую службу, если побудит хотя бы частично вернуть большие деньги из-за границы, но надежда на это, прямо сказать, не велика. Хотя бы перекрыть уход денег! Это возможно сделать, скорее всего, единственным образом: единый государственный банк, и никаких частных, карманных, отмывочных и т.п. Эта мера тесно связана с монополией внешней торговли: одно без другого не сработает.
Наверняка кто-то креативный хмыкнет брезгливо: «У нас же нет технологий!» «Нет технологий» - это что, некая жизненная константа, вроде «на Луне нет воздуха» - нет, и уж ничего не поделаешь? Технологии разрабатываются, изобретаются, заимствуются наконец, присваиваются. У всех народов мира когда-то не было технологий, а потом – стало. Это как каждый когда-то не умел читать и даже ходить, а теперь вот умеет. И свою работу делал сначала очень плохо, а потом – научился. Не нравится то, что производишь? Учись делать лучше, чтоб нравилось. Десять-пятнадцать лет назад все, кому не лень, потешались над китайскими автомобилями, потом как-то перестали, а сегодня – это вполне пригодные авто. Такая же история, просто на глазах, произошла с турецким конфекционом. Лет пятнадцать назад – турецкое – это был символ чего-то дешёвого, рыночного, дрянноватого. А сегодня продавцы гордо произносят «это Турция», показывая майки, рубахи или полотенца. Я даже слышала «настоящая Турция» - надо понимать, не подделка. А раз что-то подделывают – это знак большого успеха: плохое подделыват не будут. Да что там трусы-майки! После войны, военного поражения, атомной бомбёжки, в Японии безвестная фирма Сони склепала рисоварку, чуть не деревянную. С того и пошло. Может, может, человек учиться!
Нужен решительный пересмотр системы образования. Наша школа вновь должна стать единой трудовой политехнической. Она должна ориентировать молодёжь на работу инженера, агронома и квалифицированного рабочего, а вовсе не финансового консультанта, аналитика фондового рынка или гламурной журналистки. Все спорят о пустяках: ЕГЭ – не ЕГЭ… В ЕГЭ нет ровно ничего хорошего, но и беды особой нет. Беда в том в том, что процентов 70 абитуриентов идёт изучать болтологические специальности, которые ни к какому делу не приспособишь. Мы уж которое десятилетие канителим реформу образования и никак не можем пристать ни к какому берегу. И это понятно: нет задачи, под которую выстраивать образование. Теперь задача может появиться. И тут же потребуется простая, компактная, целенаправленная система. Как это было в 50-е годы – в годы высшего расцвета нашего образования.
Ничто на свете ни хорошо, ни плохо само по себе. Вопрос, как ты сумеешь этим воспользоваться. Люди давно научились ходить под парусом и по ветру, и против ветра. Худо лишь тогда, когда не знаешь, куда плыть. Вот тогда уж точно, по известному изречению, никакой ветер не будет попутным. Много денег, много земли, много еды – это хорошо или плохо? Вопрос в том, для кого и для чего. Нам совершенно необходимо воспользоваться подарком Запада – санкциями. Хочется верить, что это станет для нашего народа благотворным вызовом, а попросту – волшебным пинком, который вытолкнет из уютной деградации на холод и сквозняк развития.
